Последний срок. Ожидания и перспективы.

Социальная политика позднего СССР одной из важнейших своих целей декларировала социальное равенство, причем для его достижения действительно было сделано очень многое: бесплатное здравоохранение, образование, огромное по современным российским меркам социальное обеспечение: на пенсии и стипендии действительно можно было жить, пособия по инвалидностям позволяли не работать и так далее. Надо понимать, что плановый, директивный характер советской экономики и социальной сферы означал, что предоставление вышеперечисленных и многих других благ напрямую зависело от качества текущего управления. Любая ошибка в регулировании означала, что человек может остаться без положенных ему денежных средств, услуг или товаров минимально приемлемого качества.

И такие ошибки, конечно же, постоянно случались. В редакцию газет во времена «перестройки» могло прийти письмо, в котором глава предприятия жаловался на привилегии чернобыльских «ликвидаторов», по которым они могли не работать почти 4 месяца в году, а их проезд должен был оплачивать работодатель, из-за чего предприятие терпело огромный ущерб и становилось нерентабельным, и одновременно ещё одно письмо, в котором такой «ликвидатор» из другой области жаловался, что ему вообще никаких пособий не приходит и привилегий не оказывается.

Другим источником подобных ошибок служило фундаментальное свойство любой бюрократической системы: ей свойственно запаздывать за реальными изменениями действительности. Она запаздывает за изменениями экономических отношений, за ростом цен, долго учится регулировать социальные процессы в новых условиях и так далее. Чем быстрее происходят изменения, тем разительнее проявляется несоответствие бюрократии, которая продолжает работать по привычным правилам, выработанным для уже устаревшей реальности, что, конечно же, тормозит весь процесс развития тем больше, чем сильнее общество зависит от государственных структур управления. В свою очередь, отставание бюрократии от реальности зависит от её качества, в которое включается как профессионализм, так и мотивация, причем в редких случаях государство может на относительно недолгий период выступать как мощный инструмент развития общества.

Эпоха «перестройки» таким периодом не стала. Советская экономика более десятилетия снижала темпы роста (которые были всё ещё значительно выше, чем в 2017 и, видимо, в 2018 годах), и ответом на это в итоге стали реформа управления, которая была нацелена на создание хозрасчетных самостоятельных производственных единиц и объединений, и рыночная реформа, нацеленная на внедрение рыночных элементов в командно-директивную советскую экономику. Комбинация этих преобразований открыла путь к постепенной приватизации государственного имущества, по задумке – трудовыми коллективами предприятий.

Реальные результаты сильно разошлись с ожидаемыми, по крайней мере, в том виде, как власть их публично декларировала, что коренным образом повлияло на качество советской бюрократии как класса. Это качество и без того было снижено, так как к концу 80-х годов номенклатура «окуклилась», стала в большой мере закрытым социумом, который в связи с кризисом марксистско-ленинской идеологии, в целом, утратил первоначальные цели и ориентиры, заменив их другими: личное обогащение и прожигание жизни в бесконечных застольях и азартных играх. К этому времени относятся репортажи СМИ о достаточно высокопоставленных партийных и государственных работниках, которых можно встретить в подпольных казино. В 80-е укрепляется и организованная преступность, которая расцветала в кооперации предприимчивых «коммерсантов», зачастую, выходцев из комсомола, и членов различных партийных комитетов и государственных органов на всех уровнях.

Рынок предоставил переродившейся номенклатуре новые, необыкновенные возможности. Необходимо понимать, что профессионализм советских управленцев всё ещё оставался на достаточно высоком уровне, так как социальные лифты, по которым простой инженер завода мог подняться до руководителя отрасли, продолжали функционировать (эти лифты больше закрывались по партийной линии, особенно, в азиатских республиках), но с появлением возможности приватизации этот профессионализм, в целом, стал направлен на то, чтобы переводить предприятия из управления в собственность, после чего, в лучшем случае, продолжать управлять им, в худшем – высасывать из него все соки, продавая по частям все движимое и недвижимое имущество.

В результате реформирования плановой модели экономики в рыночную кардинальным образом был решен ключевой вопрос, который наиболее интегрально характеризует любую общественную систему: вопрос собственности. Как уже говорилось, в Советском Союзе действительно было создано, в целом, достаточно однородное общество, в котором можно выделить два условных класса: население и государственные и партийные функционеры. В первой половине 80-х стал отчетливо заметен ещё один класс: деятели теневого рынка, занимавшиеся спекуляциями и продажей украденного с государственного склада товара. Собственность в СССР, конечно, не принадлежала народу, но она принадлежала государству, которое вполне удовлетворяло до поры до времени общественные нужды. В ходе реформ и приватизации, начавшейся в 1985 - 1991 годах, а вовсе не в 1992, государственная собственность превращалась в частную, но оказалось, что ключевым знанием и ресурсами, будь то материальные, административные или силовые, необходимыми для приобретения капиталов обладали только два класса: функционеры и теневики. Население, в большинстве своем, получило в собственность недвижимое имущество в виде жилья, но о получении возможности владения средствами производства, активами для развития и вклада, иначе говоря, капиталами, за редчайшими исключениями, речи не шло.

90-е годы породили и новый класс собственников: организованную преступность, расцвет которой в немалой степени проредил новоявленных капиталистов как из среды номенклатуры, так и из теневиков. Тем не менее, к концу 90-х – началу 2000-х оставшиеся в живых слились в единый класс капиталистов, практически объединенный с государственными органами власти и управления на местах и, в несколько меньшей степени, в федеральном центре. В современной российской реальности функционер более-менее высокого ранка, как правило, обладает опосредованно через родственников и «кошельков» немалыми активами и сбережениями, а также спокойно может перемещаться между государственными и коммерческими постами в обе стороны.

Как нетрудно догадаться, такой характер формирования чиновничества как социального слоя порочен по своей сути, так как в нем изначально заложен отрицательный отбор кадров. И это относится отнюдь не к профессиональным качествам управленцев, а к их мотивации, которая предполагает изначально выхолащивание ценности общественного блага в угоду личному обогащению. Повсеместный клиентеллизм и кумовство гарантируют сохранение этой модели мотивации, так как чужеродные элементы либо подавляются социальной средой и встраиваются в неё, либо выталкиваются через различные механизмы. Пост чиновника в России подразумевает обогащение не потому, что порочна система, а потому что порочен чиновничий социум, который, опять же, за редким исключением, просто не пропускает на соответствующие посты людей другого типа.

Текущая социально-экономическая политика, в целом, отвечает интересам современных отечественных элит. Любое её фундаментальное изменение, а только фундаментальное изменение может послужить основанием для повышения самостоятельности и конкурентоспособности отечественной экономики в условиях нарастания внешнего давления, в условиях искусственного ограничения притока технологий и товаров определенных категорий, приведет к перераспределению собственности, что, конечно же, не обрадует текущих выгодополучателей. Мало того, проведение фундаментальных преобразований требует высокого качества исполнения решений, высокой эффективности трат выделяемых ресурсов, поэтому необходимо и соответствующее сопровождение реформ по линии борьбы с коррупцией и нецелевыми тратами, что ещё больше поднимет напряжение в элитах. Отсюда следует и два возможных сценария на ближайшие годы: либо радикальные изменения в кадровой составляющей политической системы страны с возможностью опережающего развития, но и с огромными рисками, и продолжение текущего курса, менее рискованного, но гарантирующего постепенное нарастание социальных проблем и противоречий.